...С достопамятного похмельного утра, когда пришлось писать сраный тест, прошло дней... несколько. Джагерджак не считал. С тем же успехом могло пройти несколько лет - легче не становилось. Не помогал ни опохмел, ни его отсутствие, сколько ни пробуй то и другое. Худо было Гриммджоу. Скверно.
Он просто начал привыкать к этому состоянию, внимания на вечную лихоту обращал всё меньше и даже не чесался попросить совета у знакомых медиков. Траванулся - сам себе злобный. Постепенно из всех снадобий и препаратов Гриммджоу остался верен лишь пиву, активированному углю и свежему воздуху. Как раз сейчас справа от него, в устойчивой лунке между выступающих корней дерева, была приткнута бутылка пива, рядом на салфетке лежали пять чёрных колёс угля. За свежим воздухом в парке, ясен пень, дело не стало. На коленях у Гриммджоу - то есть между колен, на скрещенных лодыжках - стоял раскрытый ноут. Джагерджак гуглил.
Гуглить ему хотелось бы на как можно более другую тему, но сегодняшнее утро выдалось урожайным на подвохи. Цвет местных ботаников растащил презентации по архитектурке зиккуратов, Гриммджоу выпали мезоамериканские пирамиды. И вот, браузер услужливо выкидывал страницы статей и фотоотчётов, а Гриммджоу время от времени озирался, цепляясь взглядом за каждое золотое пятно солнечного света, дрогнувшее в листьях или на земле.
Ягуара не было.
Гриммджоу не обманывался затишьем.
"Дух-покровитель", чтоб его, был тварью хитрой и упёртой, и если до сих пор не показался, то явно не от скромности. Джагерджак скалился на любой шорох, так что уже успел напугать одним только взглядом кучку каких-то сучат с первого курса и даже парочку аспирантов, которые приволоклись на прогалину со своими бенто, обнимая друг друга за жопы.
- Может, позвать охрану? - спросил один у другого.
- Молодой человек, вы чем здесь заняты? - переадресовал тот вопрос к Гриммджоу.
- Готовлюсь к практике, - прорычал Гриммджоу, свирепо насосался из своей бутылки и дёрнул подбородком на место у соседнего дерева, - присаживайтесь, сэмпаи.
Аспиранты воздержались и скрылись за бархатно-бурыми стволами. Должно быть, виной их необщительности была джинсовая безрукавка Гриммджоу, надетая на голое тело и проклёпанная круглыми и квадратными металлическими бляшками так густо, что, наверное, могла служить защитой не только от ножа, но и от мелкокалиберной травматики.
Охрана, впрочем, так и не нагрянула...
- ...вно двадцать лет назад насильник сам вернулся на место преступления и повесился прямо на ветке этого дерева... - донёсся от пешеходной дорожки приглушённый голос, каким положено рассказывать страшные истории, а за голосом - и шаги нескольких пар ног.
- Чо ещё?! - рявкнул Гриммджоу, выглянув из-за своего клёна.
Ответом ему был визг, экскурсия резво разбежалась в случайных направлениях. Зато нашлось объяснение популярности, какой пользовалась полянка среди молодняка. Гриммджоу прикончил бутылку и вытащил из рюкзака новую, но открывать пока не стал - закурил, сбивая пепел в пустую стекляшку. "Может, поискать место потише?.."
Словно склоняя его именно к такому решению, за клёнами зашуршали ещё чьи-то шаги.
- Блять неприёмные часы! Ни тишины, ни покоя, одно шизопроёбское хуеманство... - процедил сквозь зубы Гриммджоу и грязно выругался.

Отредактировано Grimmjow Jaegerjaquez (2012-11-14 10:56:50)

День у Рукии не задался с самого утра, когда ей в очередной раз пришлось просить коменданта общежития выпустить её через запасной выход - Кай-семпай, её настойчивый ухажер, всё никак не желал сдаться. Спрятаться от этого человека Кучики могла с трудом, но всё же несколько способов еще оставались у девушки в запасе. Например, этот: прихватив нетбук, сбежать подальше от общежития в парк и забраться на дерево. Так она и поступила. Одна незадача - нервное напряжение последних дней и постоянный недосып из-за обилия мыслей настолько вымотали её, что, потратив не больше часа на чтение «Психологии масс», она спрятала нетбук в рюкзачок, повесила его на соседнюю ветку, включила плеер в телефоне, и прикрыла глаза "на минутку".
Из сладких объятий полудрёмы Рукию вырвали резко и безжалостно: полувоплем-полурыком. Слов девушка с перепугу не разобрала, да и не до того было - судорожно цепляясь за ветку, она пыталась не полететь с двухметровой высоты головой вниз. Нервные движения привели лишь к тому, что младшая Кучики ободрала ладони и  руки, и упала не на голову, а на пятую точку. Что, в общем и целом, могло рассматриваться как крайняя удача.
Скривившись от боли, Рукия медленно поднялась на ноги и осмотрела повреждения: джинсы, которые она надела для прогулки, порвались на правом колене, и были испачканы травой и землей, но остальная одежда вроде бы была в порядке. Желая посмотреть в бессовестные (наверняка!) глаза виновника происшествия, Кучики выглянула из-за своего дерева.
Два парня крайне необычной для Японии наружности находились возле дерева приблизительно в полутора метрах от Рукии: Ичиго и какой-то иностранец с вырвиглазным цветом волос, сидящий на земле с ноутбуком. Логически заключив, что разбудившие её звуки от Ичиго исходить не могли никоим образом, девушка сделала несколько шагов и сердито уставилась на второе яркое пятно на фоне пейзажа.
- Обязательно вопить как баньши? Я чуть шею не сломала...
О том, что выглядит она после падения с дерева весьма необычно, Кучики как-то даже не подумала.

Отредактировано Kuchiki Rukia (2012-11-22 15:29:10)

— О, — глубокомысленно выдал Ичиго, протягивая руку за бутылкой. — Спасибо.
Такое развитие событий было неожиданным, но уж точно не самым плохим. Ичиго готов был и к тому, что его погонят нахер отсюда, и к возможной потасовке — взгляд этого парня, который он ловил порой, стыкаясь в коридорах, был каким-то особенно тяжелым. Но драки не предвиделось и Куросаки в кои-то веки был рад: завтрашний семинар у Уноханы-сенсея и без того добавлял элемент особой жестокости в его будни.
Но как только он плюхнулся на землю рядом, в кустах что-то зашумело. Когда на поляну выбрался источник шума, у Ичиго отвисла челюсть.
Нет, понятно, что маразма в жизни Куросаки хватало: большим и стабильным его источником был собственный отец. Именно папаня мог вломиться в его комнату с утра пораньше и, вопя истошно про "дружеский семейный поединок", попытаться приземлиться Ичиго ногами на лицо. Именно папаня по поводу и без устраивал какие-то прямо-таки шаманские ритуалы вокруг огромного постера с изображением их матери, висящим на видном месте. Именно папане пришло в голову завести "милое домашнее животное" и притащить домой здоровенную улитку, на которую сестры смотрели с ужасом и отвращением.
Улитку Ичиго назвал "Огрызок" и перетащил к себе в кампус. В кампусе же и начал понимать, что такого бреда, как дома, у него здесь не будет — нет, часть его друзей и знакомых были положительно долбануты на голову, но какой-то лютой херни не творили. Ну, так Куросаки считал, по крайней мере.
Но события на поляне только что явно приблизились к тому градусу упоротости, который Ичиго наблюдал дома.
Рукия — а именно она стояла на поляне перед ними, воинственно хмуря брови и топорща ветки, тут и там выглядывающие из волос — была "из этих, из благородных". Именно так сообщили Куросаки шепотом при первой их встрече, на что он внимания не обратил совершенно. Еще Рукия была сестрой "того самого Кучики-сенсея", что священного трепета у Ичиго не вызвало тоже — ну сестра, ну аристократы, и что с того? Нормальный мужик этот ваш Кучики-сенсей — какой-то слишком сдержанный и напряженный, конечно, но веселый: картинки вон смешные вечно на доске рисует и рассказывает прямо серьезно, что вот эта вот хреновина — портрет Шекспира. Ну как тут не ржать?
Просто как-то не вязались эти россказни о благородстве и о родстве с главным универским "веди себя", с тем, что Ичиго наблюдал перед собой. Рукия была лохмата, сердита и выглядела так, будто...
Нет, серьезно?!
— Ты,.. — голос у Ичиго предательски дрогнул, — ты с дерева грохнулась, что ли?
Не дожидаясь ответа, он искренне заржал, складываясь пополам и чуть ли не утыкаясь носом в бутылку. Нет, может, стоило пособолезновать, но Рукия выглядела вполне невредимой, а ситуация... ситуация была просто охренительно смешной!

- Какая блин разница, что журавли на деревьях не растут? - огрызнулся Гриммджоу. - Откуда мне было знать, где ты есть? Хочешь, чтоб я загодя тебя чуял, - купи парфюм или брось мыться.
Он не слишком-то морочился светскими условностями.
Куросаки, впрочем, тоже - до того заразительно ржал, сволочь, что Гриммджоу едва не составил ему компанию. Помешало только то, что женщины репродуктивного возраста вызывали у Джагерджака чувства, очень далёкие от веселья... В общем, случай поржать нахаляву не состоялся. "Ну вот как она бьёт, а..." - хмурился Гриммджоу, которому начинало казаться, что у этих двоих тут, может быть, стрела забита или ещё какие шашни водятся. По местным мультикам, насовать ебуков было для девиц примерно таким же кокетством, как показать сиськи - от того и другого у биологических самцов шла носом кровь. Правда, мультики были про соплежуев из средней и старшей школы. Не факт, что в университете так же. "Хер проссышь этих азиатов." С тоскующей и злой мордой Гриммджоу попробовал уткнуться обратно в ноут.
Однако азиаты, которых хер проссышь, довольно быстро закончили текущий раунд выяснения своих азиатских отношений, и Кучики понесло в ещё более азиатские дебри морали и этики. Гриммджоу уставился на неё поверх крышки ноута, отвалив челюсть с прилепленным к губе коротким окурком.
- Суицид - чо? - углы широкой пасти Джагерджака дёрнулись вверх, один чуть выше другого. - Так это воспетое сэппуку, стало быть, не суицид, а травматичный спорт?
"Хотя... с кем я говорю про травматичный спорт?"
Сестра самого прилизанного препода нимало не парилась своим экстремальным внешним видом, будто икебана в её волосах (или бонсай?) - самое что ни на есть обыкновенное явление, а дырявые джинсы - издержки стиля. В голову Гриммджоу аж закралась мысль спустить с дерева самого Кучики-сенсея и поглядеть, насколько он после этого останется невозмутим... Увы, осуществить подобное не светило, ведь для начала пришлось бы Бьякую на это самое дерево загнать.
- Хер в пальто, - фыркнул Гриммджоу, подобрав челюсть, ухмылку - до приличной ширины - и свой еле живой бычок. - Потому, что ты Кучики, а я нет.
От бычка в обе стороны, то есть одновременно и в глотку, и в глаз, потянуло едким дымком палёного фильтра, и Джагерджаку пришлось спешно затолкать окурок в пустую пивную бутылку.
- Куросаки, ты же со мной в разных общагах живёшь, правильно? - Гриммджоу вперился в рыжего первогодку глазами - одним нормальным, другим красным и заслезившимся. - Значит, не слышал. Один дятел, который ухлёстывает за вот этой пигалицей, - он мотнул подбородком в сторону Кучики, - на днях кипешил, как течная сирена, и всё про неё. Дескать, подкатил, да ёкаи отморозили ему тестикулы. Я б сказал, испугался тип до усрачки, но при девушках нельзя говорить "усрачка". Похоже, сейчас его волнует одно - чо это было. В общем ты, Кучики, популярна на весь техфак, а так мне по тангенсу. - Брезгливо вздёрнув губу и наморщив нос, Гриммджоу снова склонился к ноуту. То, что девица наконец в курсе, как подсвинячила кампусу, дарило слабенькое удовлетворение.

– А просто не орать не пробовал? Впрочем, неважно, – Рукия тряхнула волосами, отмахиваясь: ожидать понимания было не в её правилах. Вместо этого девушка ухмыльнулась: – Имя-то у тебя есть, о хер в пальто?
Осознав, что сказала нечто нецензурное, она смутилась и на секунду замолчала. Но этот парень, такое ощущение, нарывался на ссору, а то и драку. И хотя по большей части Рукия таких игнорировала, не желая компрометировать имя Кучики и, как она это называла, тренируя силу воли и выдержку, но некоторые темы воспринимались болезненно. Одной из таких тем было отношение к культуре как своей, так и других стран. Имея в братьях преподавателя зарубежной литературы, она привыкла к мысли о том, что любая культура – самодостаточна, глубока и неоднозначна. А значит, заслуживает уважения. Человек, не уважающий культуру, по определению не может заслуживать уважения представителя семьи Кучики.
Девушка резко выпрямила спину и села по всем правилам – поджав под себя ноги и сложив руки на коленях. В джинсах проделать это было нелегко, но многолетние тренировки научили её терпеть боль в затекающих мышцах, сдавливаемых жесткой тканью.
– Сэппуку – это ритуал, – она нахмурилась и посмотрела на иностранца фирменным взглядом, позаимствованным у брата. – Не смей приравнивать желание самурая следовать за своим хозяином даже в смерти и желание защитить свою честь к банальному суициду. И не говори о том, чего не понимаешь.
Этот молодой человек определенно ей не слишком нравился – нахальный и грубый, он слишком много о себе думал. К тому же еще и хам каких мало. Рукия уже приготовилась запустить в него кедом за «пигалицу», но задумалась о теории «ёкаев». Эту версию она не рассматривала, так как, хотя глобально верила в ками и духов, но вмешательства их в такие мелочи как дрязги между человеческими существами не предполагала. Стоило ли разъяснить произошедшее между ней и Кай-семпаем? Кучики сощурилась – нет, они не друзья и не поверенные, а этот мудак (она прикусила язык, чтобы не ляпнуть этого вслух) ей вообще не нравился. С Куросаки они также были далеки от доверительных отношений, так что распространяться о своих теориях по этому поводу не было никакого резона.
Девушка лишь вздохнула и поджала губы, послав убийственный взгляд в Ичиго в ответ на его ремарку о Нии-сама. Не то чтобы она не знала, что о брате ходило множество нелицеприятных слухов, но доказывать всем и каждому, что они ничего не знают о Кучики Бьякуе и потому не имеют права так о нём говорить – гиблое дело, и даже сам Нии-сама скорее отругает её за такое поведение, чем будет благодарен. Лучше игнорировать.
Куросаки подтянулся на ветке дерева, и рюкзачок закачался. Рукия вскочила на ноги и подбежала к дереву.
– Ичиго, осторожно! Там нетбук. Не урони!
Не то чтобы машина была очень дорогая или там была какая-то слишком важная информация, нет. Просто этот нетбук Рукии подарил брат, в честь поступления, и девушке он был дороже любой другой вещи, которую вообще можно было купить.

Ичиго тем временем стремительно уползал подальше от этих распрей вверх по стволу. Карабкаться по деревьям ему нравилось еще с детства, а сейчас это еще было очень уместно: можно было и достать рюкзак Рукии и не слушать этого дурацкого спора, в котором обе стороны, кажется, находили особую прелесть и (или?) удовольствие.

Куросаки фыркнул, взгромоздившись на толстую ветку, над которой висел рюкзак – а что, на такой действительно удобно было даже задремать, - и осторожно выволакивая его из хитросплетения ветвей.  Занятие было довольно муторным: нужно было слишком осторожничать, соблюдать равновесие и поддерживать злосчастный рюкзак со злосчастным нетбуком – «Какого черта нужно было тащить его на дерево тогда?!», возмутился Ичиго, не слишком таясь, - но определенно более приятным, чем разговоры о суицидниках. Куросаки, ввиду его будущей профессии, не было мерзотно, но и смысла заводить такие темы в отличный, в общем-то, солнечный день он не видел.

- Да ты обалдел! – отозвался он в итоге, перехватывая рюкзак поудобнее и обращаясь к Гриммджоу. – Не собираюсь на тебя ничего ронять… хотя какой-то шишкой за такие слова запустил бы с удовольствием.

И обхватил ствол, спускаясь чуть ниже, откуда уже удобно было спрыгнуть. Приземлившись, он стряхнул с джинсов кусочки коры и протянул злополучный рюкзак Рукии с самым независимым видом.

- Держи. И не оставляй больше ценные вещи где попало.

Танака Мори был правильным, среднестатистическим студентом – по крайней мере, так считал он сам, тщательно выверяя грань между дозволенным и тем, что делает человека личностью: привычками, нравами и мыслями. Танака исправно посещал лекции, старался учиться хорошо, но особо не выделяться, и был крайне доволен своей умеренной жизнью на территории кампуса до вчерашнего дня.
Вчера будто небо рухнуло на него, в одночасье смяв границы между привычным и в принципе дозволенным, превратив из прилежного студента в несчастный, загибающийся от тошноты и ломоты в костях кусок человеческого мяса. Именно мяса, да – когда его в очередной раз вывернуло наизнанку, Мори понял, что ни с кем другим себя более не ассоциирует.
А еще понял, что до одури хочется жрать. И выйти куда-то на воздух – размять затекшие, ноющие кости, да так, чтобы плечи расправились до хруста, раздались вширь, выпуская на волю нечто подавляемое ранее, живое, голодное, животное.
Танака кричал от счастья, выбравшись из кампуса, пересекая широкими шагами парк; кричал, пока плечи растягивались и росли, а спину протыкали иглы гребня; рычал, пока ухоженные по-девичьи руки покрывались чешуей; хрипел, пока клыки лезли изо рта, раздирая губы. Сплевывал слюну и жмурил сетчастые глаза, чувствуя такой правильный, сильный, неутолимый голод.
Танака несся сквозь парк скачками, не понимая, чего он хочет, пока не зашел слишком далеко. И только зайдя, он остановился, повел носом шумно, принюхиваясь, ощущая, что совсем близко – то самое желанное, живое.
Танака хотел жрать.
Он понесся вперед, ломая кусты, преграждающие путь к вожделенной лужайке, и вывалился резко, полностью на солнечный свет, щуря глаза и втягивая носом вожделенный и резкий запах теплого, человеческого мяса.
И тут же кинулся вперед, желая растерзать, заполучить, уничтожить.

Напряжение на поляне спало — по крайней мере, именно так показалось Ичиго, когда он слез, наконец, со злополучного дерева и вручил Рукии рюкзак. Гриммджоу что-то пробурчал ей, но больше не огрызался, и Куросаки даже подумал, что ему действительно удастся сегодня подготовиться к зачету, а не разнимать этих двоих.
Как оказалось, их разнимать и не пришлось.
Как оказалось, это не было их самой большой проблемой.
Странный топот Ичиго услышал издалека. В голову закрались дурацкие мысли о том, что кто-то либо ищет местечко сходить по нужде, либо увидел Кенпачи после того, как в этот же день прогулял у него пару. В принципе, обе догадки могли быть даже взаимосвязаны — вообще-то, Куросаки предпочел бы, чтобы именно так и было, после того, как рассмотрел загадочного "кого-то", нелепо вывалившегося под солнечные лучи.
— Твою мать!!! — заорал он, не предаваясь ни анализу, ни классификации — да ничему нельзя было предаваться при виде _такого_.  — Это что еще за хероебина?!
Хероебина не ответила конечно — только повела жадно носом, сверкнула глазами без зрачков — и тут в нее врезался Гриммджоу, отталкивая подальше, и выкрикивая что-то про Рукию. Без последнего можно было бы обойтись, в принципе: даже офигев неимоверно, Ичиго машинально закрыл собой девчонку, больше действуя на рефлексах, чем действительно соображая. Соображалось при виде _этого_ как-то вообще откровенно хреново и в одном, желтодомном направлении, крайне бесперспективном для студента-медика и в карьерном, и в жизненном смыслах.
— Беги! — бросил он отрывисто Рукии, кидаясь навстречу твари, и рявкнул напоследок, чтобы закрепить эффект: — Быстро!
И двинул твари ногой почти вслепую...куда-то — предположительно, в челюсть или в ее подобие — искренне надеясь, что не попадет в Гриммджоу: разглядеть что-то в этом сцеплении конечностей было непросто.

То, что когда-то было Танакой Мори, сейчас возбужденно клацало челюстью с ненормально длинными зубами и жадно сглатывало слюну, чувствуя одуряющее вкусный запах пищи. Еда была прямо здесь, перед глазами, и ее просто надо было съесть. Существо руководствовалось только инстинктами, выплывшими откуда-то из самых древних времен. Не по памяти, а на каком-то чуть ли не клеточном уровне оно знало – первым надо убивать самого слабого. Шумно втягивая мешанину чересчур резких с непривычки запахов, существо неловко повело головой, останавливая взгляд на самой маленькой добыче, и утробно зарычало. Оно резко скакнуло в сторону жертвы, но внезапно остановилось на полпути, наткнувшись на неожиданную преграду. Недоуменно опустив морду, существо уставилось на того, кто посмел его затормозить. Шумный, яркий, сильный. Впечатления сменялись быстро, в них проскальзывали остатки человеческого восприятия, но их перебивало одно самое главное в данный момент качество – вкусный. Тот, кто сейчас вцепился в него, был съедобным и пах одуряющее вкусно – потом, страхом, яростью. Существо удовлетворенно рыкнуло, забыв про свою первоначальную цель, и резко опустив голову, щелкнуло зубами в миллиметре от шеи удерживающей его добычи. Оно не промахнулось, оно просто примеривалось, намечало место следующего удара, добавляя еще больше страха в коктейль запахов, как искусный повар добавляет еще щепотку специй в почти готовое блюдо. А вот второй укус обещал стать смертельным. Существо широко распахнуло пасть, капая слюной, и резким рывком вцепилась в плечо добычи. Но все его намерения сбил неожиданный удар, пришедшийся точно по одному из глаз, поэтому жертва отделалась только длинной рваной царапиной. Существо взвыло, отступая назад и бешено мотая головой, пытаясь избавиться от боли и не понимая как это сделать. Совершенно человеческим жестом оно прикрыло пострадавший глаз когтистой лапой и бессмысленно уставилось на обидчика. А потом впервые опустилось на все четыре конечности, хлестнуло хвостом и вздыбило гребень. Остатки волос упали на морду, оно подняло ее кверху и завыло. Сразу после этого, пока отголоски воя еще не успели затихнуть, монстр резкими скачками, перемещаясь на недоступной человеку скорости, бросился вперед, мгновенно подминая под себя обидчика и злобно рыча прямо ему в лицо, прижимая к земле.
Теперь оно разозлилось по-настоящему.